Джойс Артур «Определение личности: является ли эмбрион человеком?»

Главный аргумент движения против выбора сводится к следующему: человеческая зигота, бластоциста, эмбрион или плод является человеком с правом на жизнь, а потому аборт является убийством и должен быть нелегальным. Это предположение является глубоко ошибочным.

Вначале позвольте мне сказать, что с точки зрения движения за выбор, статус эмбриона – это второстепенный вопрос. Независимо от того, является ли эмбрион человеческим существом и имеет ли он права, женщины все равно будут делать аборты, даже если для этого придется нарушать закон и рисковать своей жизнью. Даже женщины, которые верят, что аборт – это убийство, делают аборты, и они продолжат их делать [1]. Именно поэтому мы должны оставить это решение моральному сознанию женщин, и гарантировать, что для них существуют безопасные, легальные и доступные аборты. Потому что в конечном итоге статус эмбриона – это вопрос о субъективном мнении, а единственное мнение, которое является значимым – это мнение беременной женщины. Например, счастливо беременная женщина может испытывать любовь к эмбриону, воспринимать его как особого и уникального человека, желанного и долгожданного члена ее семьи. Она может дать ему имя, говорить о нем, как о ребенке, говорить с ним и так далее. Однако несчастливо беременная женщинам может воспринимать своего эмбриона с абсолютным ужасом, доходящим до отвращения. Она не в силах называть его иначе чем «это», не говоря уже о том, чтобы считать его человеком. Она отчаянно хочет избавиться от нежеланного захватчика в ее теле, и когда она это делает, она испытывает огромное облегчение. Обе эти реакции на эмбрион, как и все промежуточные реакции, являются совершенно валидными и естественными. Иногда эти реакции даже могут принадлежать одной и той же женщине в разные периоды ее жизни.

Тем не менее, противники выбора не только настаивают на том, что эмбрион – это человек, но и на том, что подобные статус эмбриона является объективным научным фактом. К сожалению, они предполагают именно то, что нуждается в доказательстве, а потому допускают логическую ошибку «порочного круга». Биология, медицина, юриспруденция, философия и теология не пришли к какому-либо консенсусу по этому вопросу, также как и общество в целом. Такой консенсус в принципе невозможен, поскольку данное утверждение по своей природе является субъективным и ненаучным, поэтому мы должны передать эти размышления на откуп женщинам, которые, без всякого сомнения, являются людьми с человеческими правами.

Конечно, противники выбора должны утверждать, что эмбрионы – это люди, в противном случае у них не останется никаких аргументов против абортов. Поскольку данное утверждение является краеугольным камнем их позиции, его следует подвергнуть детальной критике, с философской, юридической, социальной и биологической точки зрения [2]. Несмотря на то, что оно не имеет значимого отношения к реальной практике абортов, утверждение о том, что эмбрионы – это люди, потенциально может иметь огромные последствия для прав женщин.

Деконструкция языка движения против абортов

Прежде чем пойти дальше, мы должны прояснить и проинтерпретировать некоторые аспекты языка движения против выбора. Во-первых, противники выбора часто путают прилагательное «человеческий» и существительное «человек», приписывая им одинаковые значения.

Меня поражает вопрос, который часто задают сторонникам выбора: «Разве это не является человеческим?» Можно подумать, что мы втайне считаем эмбрион созданием из космоса. Если вы скажете, что эмбрион обладает человеческой тканью или ДНК, то противники выбора тут же с триумфом провозгласят, что вы только что признали эмбриона человеком. Однако частица перхоти с моей головы является человеческой, но она не является человеком, и в этом смысле, человеком не является и зигота [3]. Противники выбора ответят, что оплодотворенная яйцеклетка – это не перхоть, потому что оплодотворенная яйцеклетка обладает уникальным набором хромосом, который составляет нового человека. Однако с помощью клонирования одной живой клетки из моей перхоти будет достаточно, чтобы создать нового человека. Хотя наш с ним генетический код будет абсолютно идентичен, он все равно будет уникальным индивидом, потому что люди – это гораздо больше, чем наши гены (к этому пункту я вернусь позднее). Также, и оплодотворенная яйцеклетка, и клонированная клетка представляют собой потенциального, а не настоящего человека. Это избитое клише, но его стоит повторить – желудь не является дубом, а яйцо, которое вы съели на завтрак, не было цыпленком.

Противники выбора часто используют фразу «человечность эмбриона», под которой они имеют в виду физические человеческие качества, однако это очень двусмысленное выражение, возможно, намеренно двусмысленное. В этом контексте слово «человечность» предполагает сострадательные человеческие чувства и достоинства, такие как восприимчивость или любовь. Это тщательно подобранный термин, который призван вызвать сочувствие к эмбриону и приписать ему человекоподобные качества, которых у него попросту нет. Способность испытывать радость, грусть, злость и ненависть – это интегральная часть нашей «человечности», но мы не начинаем развивать столь сложные эмоции, пока мы не вступаем в социальное взаимодействие с другими людьми.

Альтернативная фраза, которую часто говорят противники выбора: «Это жизнь» – еще один двусмысленный и туманный термин. Очевидно, что эмбрион является живым, и, вполне возможно заявить, что эмбрион является отдельной живой единицей (хотя это спорная точка зрения из-за полной зависимости эмбриона от тела женщины), но то же самое можно сказать о любом живом организме, включая червей и микробы. Если просто назвать эмбрион «жизнью», то это ни о чем не говорит, если этот термин не является синонимом термина «человек», а это означает, что противники выбора просто снова допускают ошибку порочного круга.

Такая же проблема связана с фразой противников выбора: «Жизнь начинается в момент зачатия». С биологической точки зрения это абсурдное утверждение, поскольку жизнь на этой планете началась лишь один раз, примерно три с половиной миллиарда лет назад, и с тех пор она не прекращалась. Оплодотворенная яйцеклетка – это лишь продолжение жизни в новой форме, лишь один маленький шаг отделяет ее от отдельных сперматозоида и яйцеклетки, которые еще до слияния были живыми и представляли собой уникальный генетический потенциал нового человека. В контексте движения против выбора термин «Жизнь начинается в момент зачатия» можно перевести только как: «Человек появляется в момент зачатия». И снова, это порочный круг.

Является ли эмбрион человеком?

Исторически эмбрион никогда (или крайне редко) не считался человеком, по крайней мере, до «шевеления» – устаревшего термина, указывающего на заметное движение плода в утробе. Католическая церковь даже разрешала проводить аборты до шевеления вплоть до 1869 года [4]. Более того, разнообразные законы мира были написаны специально для защиты рожденных людей и их собственности. Практически не существует правовых прецедентов, когда эти законы применялись в отношении эмбрионов [5]. Даже когда аборты были нелегальными, за них предусматривалось меньшее наказание, чем за убийство, обычно они рассматривались как мелкие правонарушения [6]. Положение противников выбора о том, что эмбрионы – это люди, таким образом, является новым и своеобразным, практически не имеющим исторических или правовых прецедентов в свою поддержку.

Эмбрионы принципиально отличаются от рожденных человеческих существ по множеству признаков, которые заставляют усомниться в том, что их можно классифицировать как людей. Самое фундаментальное отличие состоит в том, что выживание эмбриона полностью зависит от тела женщины. Противники выбора могут возразить, что рожденные люди тоже могут полностью зависеть от других людей, но ключевая разница в том, что они не зависят от одного конкретного человека, исключая всех остальных людей. Любой человек может позаботиться о новорожденном ребенке (или человеке с инвалидностью), но только беременная женщина может выносить плод. Она не может нанять кого-нибудь, чтобы тот сделал это за нее.

Другое ключевое отличие состоит в том, что выживание эмбриона зависит не просто от тела женщины, но от фактического нахождения внутри ее тела. Люди по определению должны быть отдельными друг от друга индивидами. Они не получают статуса человека, потому что живут в теле другого человеческого существа – сама подобная мысль является нелепой и оскорбительной.

Есть ли у эмбриона «право на жизнь»?

Противники выбора говорят, что у эмбриона есть неотъемлемое «право на жизнь». Однако многие из них поддерживают исключения в запрете на аборт, если речь идет об изнасиловании, инцесте, угрозе жизни или даже здоровью женщины. Это ясно указывает на то, что они допускают уступки в праве на жизнь для эмбриона, и явно не считают его абсолютным или первостепенным. Делая компромиссы в своем определении «права на жизнь», чтобы сделать уступку правам женщины, они тем самым невольно признают, что права женщин важнее «права на жизнь» эмбрионов.

Даже если бы можно было сказать, что у эмбриона есть право на жизнь, оно не включает в себя право использовать тело другого человека. Например, государство не может заставить людей стать донорами органов или крови, даже для спасения чьей-то жизни. Закон не обязывает нас рисковать своей жизнью и прыгать в реку, чтобы спасать утопающего, как бы благородно это ни было. Таким образом, даже если у эмбриона есть право на жизнь, от беременной женщины нельзя потребовать, чтобы она спасла эту жизнь, предоставив для этого собственное тело на девять месяцев вопреки своей воле [7]. (В ответ на это противники выбора говорят, что быть беременной – это не то же самое, что быть добрым самаритянином, потому что женщина выбрала занятие сексом, добровольно приняв риск беременности [8]. Однако секс не является контрактом на беременность – у людей есть право заниматься нерепродуктивным сексом [9]. Такой аргумент также является сексистским и пуританским, потому что он наказывает за сексуальное поведение женщин, но не мужчин).

Даже если бы эмбрион был человеком с правом на жизнь, это вовсе не означает автоматической отмены права женщины выбирать, которое может в определенных обстоятельствах иметь больший моральный вес. Свобода собственного морального самоопределения – это фундаментальное право в нашем обществе. И поскольку беременность связана с огромными физическими, психологическими и долгосрочными последствиями для женщины (а вовсе не простым «неудобством»), то ее свободы будут значительно ограничены, если ее заставят выносить беременность.

Если у эмбрионов есть право на жизнь, то некоторые могут заявить об аналогичном праве нежеланных эмбрионов не жить. Это заявление совершенно чуждо предположению противников выбора о том, что любая жизнь является драгоценной и должна поощряться и сохраняться любой ценой. Тем не менее, в реальном мире люди совершают самоубийства, потому что они больше не хотят жить, а иные люди жалеют, что они вообще родились. В конце концов, жизнь не всем в радость, особенно если речь идет о нежеланных детях, которые подвержены высокому риску дисфункциональной жизни [10]. Некоторые люди считают, что принуждение к жизни является нарушением человеческого достоинства и совести. Чтобы быть по-настоящему значимой, право на жизнь должно включать свою противоположность, право на смерть.

Однако в конечном итоге обладание «правом на жизнь» требует, чтобы индивид был способен на независимое существование. Он должен «получить жизнь», прежде чем у него появится «право на жизнь». Эмбрион не может быть отдельным индивидом – он живет внутри беременной женщины, и его развитие зависит от нее. На самом деле развитие эмбриона полностью соответствует биологическому определению «паразита», особенно если беременность вызывает серьезные нарушения в организме женщины, как и паразит вызывает нарушения в организме хозяина. Я не пытаюсь принизить эмбрионы с помощью негативных коннотаций со словом паразит: на самом деле паразиты и хозяева иногда взаимно поддерживают друг друга, и очевидно, что это же относится к большинству беременностей. Тем не менее, паразитические отношения эмбриона с женщиной означают, что продолжение его существования требует ее согласия [11]. Если она продолжит вынашивать беременность против своей воли, то это будет нарушением ее прав и телесной неприкосновенности.

Может ли эмбрион юридически считаться человеком, обладающим правами?

Противники выбора любят требовать юридических прав для эмбрионов. Примечательно, что никакие международные документы о правах человека не рассматривают эмбрионов как правовых субъектов. Во Всеобщей декларации прав человека говорится, что «Все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах». Практически все национальные конституции не рассматривают эмбрионы как личностей или граждан. Американское гражданство ограничивается теми, кто «рожден или натурализован в США» (в соответствии с 14-ой поправкой) и слово «каждый» в конституции Канады, согласно судебным решением, не включает эмбрионы [12].

Декларирование эмбрионов как людей, обладающих правами, создаст бессчетное количество правовых и социальных дилемм. Эмбрионам придется стать материально зависимыми лицами в вопросах налогообложения и имущества, их надо будет считать во время официальной переписи населения, и на них будут распространяться все законы, что и на остальных людей. Будет ли каждая зигота получать номер социального страхования и свидетельство о зачатии? Полная абсурдность такого предложения показывает, что общество совершенно не рассматривает эмбрионов в качестве людей в нормальном смысле этого слова, и что оно столкнется с огромными трудностями, если попытается сделать нечто подобное.

Противники выбора могут возразить, что для эмбрионов можно создать специальные законы и правовые исключения, учитывающие их уникальные характеристики, но сам факт того, что для эмбрионов нужны исключительные законы, доказывает, что они не могут иметь такого же правового статуса, что и настоящие люди.

Если противники выбора хотят, чтобы эмбрионы разделили те же права человека, что и мы все, то это означает, что на них должны распространятся конституционные свободы вероисповедания, речи, собраний и других базовых прав. Поскольку эмбрионы физически не способны верить, говорить или собираться, они не могут иметь или реализовывать какие-либо конституционные права. Другой пример: в Канадской хартии прав и свобод говорится, что «Каждый гражданин Канады имеет право въехать, оставаться на территории или покинуть Канаду». Очевидно, что эмбрионы не могут сами по себе реализовать это право. По иронии, Хартия также говорит, что «Каждый имеет право на свободу от неправомочного задержания или заключения» – если у эмбрионов есть права, то нужно запретить принудительную беременность!

Главная проблема с предоставлением юридических прав эмбрионам состоит в решении о том, чьи права имеют приоритет в случае конфликта – женщины или ее зиготы. Идея о том, что ценность и статус взрослой женщины могут быть приравнены или нивелированы правами кластера недифференцированных клеток размером с точку на бумаге является не только странной, но и оскорбительной. Мы вступаем на опасную моральную и правовую территорию, когда мы обмениваем реальные права женщины на теоретические права эмбриона.

В 1973 Верховный суд США принял решение о легализации абортов, где попытался сбалансировать права женщин и эмбрионов, разрешив штатам ограничивать аборт на третьем триместре, за исключением случаев угрозы жизни или здоровью женщины. Однако этот балансирующий акт был фикцией – он не ограничивал право выбора женщины на практике, потому что решение запрещало только мифические «необоснованные» аборты на позднем сроке, которые были лишь плодом воображения противников выбора. В реальном мире здоровые женщины, беременные здоровым восьмимесячным плодом не требуют абортов, а врачи не соглашаются их делать. Предположение об обратном является оскорблением как женщин, так и врачей. К сожалению, из-за этого ложного предположения о том, что необходимо защищать эмбрионы от безответственных решений женщины, решение открыло дверь для множества других законов, которые затрудняют доступ к абортам, а также ослабляющих это решение дальнейших постановлений Верховного суда. Соответственно это привело к нарушениям свободы женщин и их телесной неприкосновенности.

Я согласна с Верховным судом США в том, что государство заинтересовано в защите жизни плода, но она должна обеспечиваться с помощью гарантированного доступа к предродовому уходу, здравоохранению и образованию для беременных женщин, а не с помощью ограничений на аборты. Противопоставление прав женщины и прав эмбриона причиняет вред им обоим – например, женщины полностью отказываются обращаться за медицинской помощью во время беременности, если они боятся, что их арестуют за то, что они причинили плоду вред употреблением наркотиков. Канадские суды мудро отказались от предоставления эмбрионам защиты в подобных обстоятельствах, потому что они понимали, что это наложит ограничения на существующие права женщин. В результате, в Канаде беременные женщины обладают эксклюзивными правами на свои тела. Требование обеспечить эмбрионы юридическими правами – это прямой призыв к легализации угнетения женщин, лишению их конституциональных прав и личности. Подобная утрата прав и идентичности будет распространяться не только на девять месяцев беременности, но и, по логике, в какой-то степени будет определять всю жизнь женщины как матери или будущей матери.

По иронии, противники выбора впадают здесь в безнадежное противоречие – женщины бесспорно являются людьми, однако противники выбора хотят пожертвовать человеческими правами женщин ради эмбрионов, чей статус людей является крайне сомнительным. Если они не могут уважать даже жизни и права рожденных людей, то как мы можем доверять их предположительному беспокойству об эмбрионах как о людях?

Обладает ли эмбрион социальной идентичностью?

Значительная часть того, что делает нас людьми – это наша способность участвовать в жизни общества или, по крайней мере, признаваться членами общества. Эмбрионы исключаются из членов в общества в силу необходимости и обычая. Тот, кто находится внутри чужого тела, как в коконе, неспособен ни на какое значимое социальное участие. У эмбрионов даже нет социальной идентичности, поскольку официально имена присуждаются только после рождения. Более того, свидетельство о рождении – это первое юридическое признание существования человека. И эмбрионы, как правило, не подлежат ритуальным похоронам после выкидыша или аборта. Довольно примечательно, что смерть новорожденного ребенка – это гораздо более страшный удар для родителей, чем выкидыш на раннем сроке беременности. Люди в принципе признают более высокую социальную ценность новорожденных детей по сравнению с эмбрионами, и данная конвенция является неотъемлемой частью нашей культуры и истории.

В ранние времена, даже новорожденные не считались пока ценными членами общества. Инфантицид был распространенной практикой на протяжении всей истории как способ оставления только здоровых, желанных детей или сохранения ограниченных ресурсов для остального рода.

Предполагается, что человеческий вид убил от 10% до 15% всех своих новорожденных [13]. Кроме того, уровень детской смертности от естественных причин был таким высоким, что новорожденных зачастую не признавали членами общины первые месяцы или даже годы после рождения, пока их шансы на выживание не становились более надежными [14]. Конечно, я не поддерживаю инфантицид. Я просто говорю, что признание личности или время, когда кто-то становится «официальным» человеком – это оценочное суждение, которое выносится обществом в соответствии с социальными обычаями и необходимостью. Это социальный конструкт неспособный на эмпирические доказательства. В целом, в современных индустриализированных обществах рождение считается самой удобной и логичной точкой отсчета для признания личности, потому что в этот момент индивид начинает существовать самостоятельно, также, вероятно, это связано с нашим низким уровнем смертности новорожденных. Даже в этих условиях у новорожденных нет установленной социальной идентичности в той же степени, что у детей более старшего возраста или взрослых, вероятно, из-за недостаточно развитых человеческих способностей и потенциала.

Является ли эмбрион человеком физически?

В нормальном смысле человек подразумевает физическое тело определенного размера и формы с общими атрибутами (за исключением различных видов инвалидности). Ранние эмбриональные формы не разделяют с нами тех общих черт, которые определяют нас как людей. Например, зиготы и бластоцисты почти невидимы невооруженному глазу и не имеют туловища, мозга, скелета или внутренних органов. Можно ли считать, что в материальном смысле они являются людьми? Эмбрионы не могут дышать или издавать звуки, они не могут видеть и их нельзя видеть (за исключением размытых изображений с ультразвука). Они питаются и избавляются от отходов через пуповину и плаценту, а не через рот и анус, как все остальные люди. Более того, эмбрионы вовсе не являются миниатюрными детьми. На различных стадиях развития у эмбрионов есть глаза на ножках, нотохорды (вместо позвоночника), похожие на рыб жабры, хвосты, напоминающая пух шерсть, искаженные торсы, ветеренообразные ноги, гигантские головы и напоминающие инопланетян лица.

На самом деле, на ранней стадии человеческий эмбрион практически неотличим от эмбриона собаки или свиньи. Наконец, мозг эмбриона не способен на мышление и память (которые формируются полностью только через два или три года после рождения). Однако именно наш сложный мозг отличает нас от животных и определяет нас как людей. Наш мозг – это вместилище личности [15].
Учитывая, что на ранних стадиях эмбрион даже не выглядит как человек, неспособен на человеческое восприятие или мышление и не имеет базовых функций человеческого тела, то можем ли мы назвать его человеком?

Конечно, между эмбрионом и новорожденным можно найти и поразительное физическое сходство, например, руки и ступни, которые полностью формируются на относительно ранней стадии, а также общую структурную форму. По мере приближения родов плод все больше и больше похож на новорожденного, и спустя примерно 30 недель с момента зачатия между ними уже нет значительных различий.

Однако противники выбора фокусируются исключительно на сходстве, игнорируя различия. Например, крайне популярная среди противников выбора фотография показывает полностью сформированную, крошечную ногу 10-недельного эмбриона, которую держат чей-то большой и указательный палец. При этом на фотографии нет ничего от остального эмбриона, который совершенно не похож на человека. Противники выбора стараются не использовать фотографии эмбриона или плода на ранних стадиях именно потому, что они гораздо меньше похожи на людей, чем плод на поздних стадиях (если они это и делают, то обычно они увеличивают их, чтобы эмбрион или плод казались такого же размера, что и ребенок). Еще чаще они используют фотографии плода на поздних стадиях, которые намеренно скрывают все, что отвлекает от человеческих качеств, например, плаценту или странно сформированный торс. (Также, женщины и их матки на таких фотографиях не присутствуют) [16].

Насколько стабильны яйцеклетки и эмбрионы?

Жизнь эмбриона подвержена постоянной опасности. Для зигот, бластоцист и эмбрионов существует такой огромный процент неудач, что это позволяет по-новому взглянуть на утверждение противников выбора о священности оплодотворенной яйцеклетки. По оценкам ученых, 55-65% всех зачатий спонтанно прерываются в первые несколько дней или недель беременности, при этом женщина обычно даже не знает, что она была беременна [17].

Это называется «фетальный брак». В последующие месяцы около 10-15% беременностей прерываются в результате выкидыша. Фетальный брак происходит по причине высокого уровня дефектов среди эмбрионов на ранних стадиях – большинство ранних выкидышей вызваны генетическими дефектами оплодотворенной яйцеклетки. Это показывает, что яйцеклетка и эмбрионы даже природой пока не считаются людьми – в лучшем случае, они проходят пробы на человека.

Эмбрион способен раздвоиться и в результате сформировать близнецов, он даже может снова слиться позднее [18]. Это серьезно угрожает идее о нем, как об уникальной личности, как и вере противников аборта в то, что с момента зачатия зигота обладает «душой». Надо ли считать, что на момент зачатия у близнецов была общая душа, или после клеточного разделения второго близнеца запоздало наделили собственной душой? В последнем случае, будет ли эта душа потеряна, если эмбрионы снова сольются? Эти вопросы совершенно непонятны, если считать эмбрионы людьми, но в них нет никакого смысла, если это не люди.

Как упоминалось ранее, мы – это больше, чем наши гены, поэтому оплодотворенная яйцеклетка не может представлять собой «полноценного» человека, как хотелось бы противникам выбора. Мы не были собою на момент зачатия. Все что беременная женщина ест, пьет, вдыхает и делает оказывает огромное влияние на то, каким человеком станет плод. Наш мозг, личность, способности и физические черты формируются окружающей средой так же, как и генетикой. Более того, когда противники выбора утверждают, что к оплодотворенной яйцеклетке не добавляется ничего помимо питания, это неправильная картина того, как развиваются эмбрионы. Кардинальные перемены, которые превращают зиготу в новорожденного – это не просто рост, это радикальные, турбулентные и постоянные метаморфозы, когда отдельные клетки размножаются, мигрируют и меняются, чтобы выполнять определенные функции в определенное время. Конечный результат – это сложная симфония миллиарда музыкантов, которая началась с одной ноты на одном инструменте.
Может ли столь случайное и переменчивое бытие действительно на каждой стадии приравниваться к полностью сформировавшемуся и уникальному человеку?

Жизнь – это случайность

Доказательства, приведенные в этой статье, никогда не смогут переубедить противников выбора, потому что они не опровергают их чисто эмоциональной убежденности в том, что оплодотворенная яйцеклетка представляет собой настоящего и уникального человека, такого же, как и они сами. Они идентифицируют себя с оплодотворенной яйцеклеткой (мы все ею были, в конце концов) и испытывают ужас и тревожность при одной мысли о том, что их тоже могли подвергнуть аборту.

Однако жизнь – это просто случайность. Если бы ваши родители решили не заниматься сексом в ту ночь, когда вы были зачаты, вы бы не существовали. Если бы ваш отец надел презерватив, то вы бы не существовали. Или вас могли зачать, но потом бы последовал выкидыш. Или если бы ваша мать сделала аборт, то потом она могла родить другого ребенка, который никогда бы не существовал без аборта. И так далее. В конечном итоге, если бы вы не родились, это не имело бы для вас никакого значения, так же как для абортиванного плода не имеет значения то, что он не был рожден. Тот, кто не существует, не может сожалеть о своем не-существовании, и когда живущие начинают беспокоиться о не-существовании, они впадают в иррациональный нонсенс.

Более того, разница между оплодотворенной яйцеклеткой, сперматозоидом и неоплодотворенной яйцеклеткой сравнительно ничтожна. Каждый сперматозоид или яйцеклетка потенциально могут стать человеком. Однако мужчины в течение жизни теряют миллиарды обреченных сперматозоидов, и почти все женщины зазря тратят тысячи яйцеклеток. Число потенциальных, уникальных людей, которые, таким образом, теряются для мира, является астрономическим, и хотя наша с вами удача, позволившая нам жить, кажется чудом, бессмысленно мучиться подобными проблемами – еще бессмысленнее угнетать половину населения мира, чтобы немногие из этих миллиардов потенциальных человеческих жизней смогли существовать.

Я не говорю, что человеческая жизнь не имеет ценности. Разумеется, имеет, но это та ценность, которую мы ей приписываем, с точки зрения биологии жизнь дешева и взаимозаменяема, а смерть неизбежна. Природа не ценит людей больше червей или любых других живых существ, а подавляющее большинство яиц или семян не имеют ни малейших шансов достигнуть зрелости [19]. Жизнь была дешева на протяжении всей человеческой истории – лишь современная медицина впервые позволила нам сохранять жизнь большинства наших новорожденных. Так зачем же лить напрасные слезы по разлитому молоку и биологическим фактам жизни? Вместо этого лучше сосредоточиться на защите прав и улучшении качества жизни рожденных людей.

Заключение

Несмотря на то, что плод обладает потенциалом для того, чтобы стать человеком, и обладает сходными с человеком чертами, мы не можем сказать, что он является человеком. В правовом и социальном смысле он находится во внечеловеческом пространстве, где права и личность не имеют ни силы, ни значения, если женщин не будут удерживать в полном угнетении. Кроме того, значительные различия между рожденным человеком и плодом создают обоснованные сомнения в том, что ему можно приписать подобный статус. Отдельные люди, а не общество в целом, должны определять, как они воспринимают статус плода в соответствии с их собственными верованиями, моралью и жизненными обстоятельствами. И в конечном итоге, это решение должно принадлежать беременным женщинам.

Материал сайта